Перед Рокси расстилалось бескрайнее сине-серое море. Если на него смотреть, то оно очень похоже на родной, всю жизнь знакомый ей залив. Если нюхать – то не особо.
И уж точно дома редко когда бывало так душно.
Здесь ей было плохо. Вечно шли дожди, порой такой плотной стеной, что за ней не было ни видно, ни слышно ничего другого. А потом дождь шёл обратно от земли наверх, почти как от чайника. И казалось, что везде вокруг вода и даже дышать приходится ею. Поэтому дышала она часто и тяжело, вывалив из пасти ярко-розовый язык.
Но если плавать, то становилось легче. Хотя и вода была такой тёплой, какой дома не бывало даже летом на Рождество. Она всегда звала Хизер, но та часто отказывалась и, как оказалась, теперь Рокси может почему-то гулять одна. Она плохо понимала, почему так, но с удовольствием пользовалась возможностью не сидеть в четырёх стенах, пусть и под кондиционером.
Рокси уже давно выползла из моря, её шерсть даже успела высохнуть, хотя платок на шее был сырым и бил в нос запахом мокрой тряпки и водорослей. Он просто лежала на берегу и смотрела, как белые хвостики волн бегут на неё и останавливаются прямо перед ней, едва не касаясь лап, когда почувствовала очень знакомый запах. Хот-дог!
Рокси подняла большую, тяжёлую голову с лап, с удовольствием принюхиваясь к этому запаху и, заодно, к запаху девочки, идущей вместе с хот-догом. Она села, повернувшись в сторону приближающегося человека и дважды коротко, не отрывая его от земли, приветственно махнула хвостом, чуть поднимая им сухой в этом месте песок.
Была в этом жесте лёгкая неуверенность, как будто на пробу. Она не спешила вставать и мчаться навстречу к девочке. Она помнит, что большая. Что иногда люди пугаются и жмутся подальше. И, пусть даже тогда они могут ронять еду, пугать их Рокси не любила.
Подумав, она чуть опустила голову, чтобы казаться милой, и, ещё раз махнув хвостом, коротко скульнула.

Рокси резво вскочила и радостно, со всей силы замахала хвостом: «Привет-привет!». Пружинящий, быстрый шаг девочки заражал Рокси, призывал бегать и прыгать. Но есть ритуалы, который нужно соблюдать, поэтому, когда та замерла, Рокси сделала то же самое и потянула воздух. Она не чуяла страха и понимала, что девочка остановилась не из внезапного ужаса перед большой собакой, а скорее, наоборот, давала самой Рокси возможность передумать и убежать. Но и никакой угрозы от неуловимо пахнущей раскалённым песком девочки она не чувствовала.
Поэтому, хотя внутри неё всё зудело от весёлого беспокойства, Рокси всё же заставила себя сесть вслед за девочкой и преданно ткнулась носом в протянутую руку, позволяя той зачем-то ощупать болтающейся на шее остро-солёный платок.
Платок Рокси нравился, так что не удивительно, что он нравится кому-то ещё. И если отдать его кому-то Рокси не могла, как не могла отдать кому-то свои ботинки, рюкзак, миски или поводок, то потрогать – пожалуйста! От этого вреда точно не будет.
Взамен он тянула морду, держась всё жен на почтительно расстоянии, к едва распакованному, но всё равно головокружительно пахнущему, сочащемуся соусом из смеси кетчупа и майонеза, хот-догу. Она не собиралась его выхватывать – такое поведение было ей строжайше запрещено. Но нюхать – это почти как трогать, только намного полнее. А если всё сделать правильно, то своё она таки получит. Редкие люди отказывают себе в удовольствии накормить кого-то. Казалось, что она почти чувствует на языке его вкус, а рот быстро затапливало слюной.
Она не была такой уж голодной. Если по-честному, то она вообще не была голодна. Но, когда девочка наконец разломила хот-дог, Рокси была уже совсем невтерпёж буквально одним резким движением выхватила свою половину из рук, чудом только (или благодаря годам тренировки) не прихватив заодно и пальцы благодетельницы. Но проглотить целиком за раз не выходило. Уж неизвестно, где она их купила, но этот хот-дог был однозначно побольше тех, что продавались в типовых ларьках на набережных Мельбурна. Сложно, когда держать и жевать предполагается одним и тем же местом, так что булка быстро развалилась и, вместе с куском сосиски, упала в песок.
Собак это никогда не останавливает. Так что буквально в два следующих укуса Рокси полностью разделалась с хот-догом и, не в силах сдержать полнейший восторг от происходящего, она выпрыгивает из сидячего положения и, как волчок, крутится на месте, бросается к девочке и вылизывает руки от соуса и, не завершив начатое, убегает обратно к воде, врезаясь в мелкие волны.
Она очень давно ни с кем так не играла! Лето назад все в семье перестали это делать.
Рокси хватает за конец большую палку – целую ветку! – которая пахнет стоящим на другом берегу городом и, вероятно, попала в море в один из этих пакостных дождливых, насыщенных грозой дней. Отсыревшая, разбухшая кора слетает под ещё зубами, обнажая желтоватое дерево.
Добычу она быстро приволакивает к ногам девочки. Чем больше ветка – тем она лучше.

Рокси бросила ветку перед девочкой и, глядя той в лицо, усиленно подметала хвостом пляж, поднимая в воздух крупинки песка.
С того момента, как она научилась превращаться в человека, она редко чувствовала себя действительно довольной жизнью. Кончено, во всём это были и плюсы: ей теперь можно было спать в кровати, есть всякие запрещённые прежде вкусности, и она научилась разговаривать. Раньше она и представить не могла, насколько это удобно!
Но даже в совокупности в её глазах это не стоило всех потерь. Пусть Рокси и не была склонна к мелонхолии, её тяготил внезапный запрет на все привычные развлечения. Почему-то теперь все больше нравилось, если она смотрела теливизор, чем если была весела и хотела играть. Даже если ей вдруг удавалось уговорить Хизер покидать мячик, все остальные оказывались резко против.
В своём теле, потому что нужно привыкать быть человеком.
В человечьем - потому что это унизительно.
И если первый Рокси хоть как-то понимала, то со вторым не была согласна совсем. Ей удалось отстоять все свои игрушки, хотя и пришлось устроить скандал, когда их выбросили втихую, вопреки её воле. Вот только играть она теперь могла только сама.
Она всегда была дружелюбной, но в новых обстоятельствах была особенно рада хорошей компании.
Услышав хлопок, она подскочила на месте, ещё сильнее завиляв хвостом и, чуть приподняв уши у основания (что, впрочем, с её ушами было едва ли заметно), повернула голову набок, смотря на девочку ещё внимательнее. Она не понимала, что значит этот хлопок, но через секунду всё стало ясно: играть!
Рокси срывается вслед за палкой ещё до того, как та плюхается в сухой песчаный холмик, бывший когда-то, кажется, чьим-то замком. Теперь от былого великолепия остались лишь неглубокий ров и ракушки, которые Рокси, врезаясь в холим на полном ходу, раскидывает ещё сильнее, чем упавшая до палка.
Схватив её, она, замедлившись, бежит обратно, высоко задирая передние лапы, что отдалённо напоминает лошадь, делающую пассаж*, к разувающейся девочке, как часто бывает, если Рокси очень возбуждена. Как её и учили, она держит ветку, пока её не велят отдать, протянув руки, чему Рокси без тени недовольства или возражения тут же подчиняется. Она с нетерпением ждёт продолжения и, когда девочка делает замах, тут же бросается  вправо и успевает сделать пару темпов, прежде чем в недоумении остановиться, не услышав звука падения.
Она тут же разворачивается и видит, как девочка, с хитрой улыбкой на лице, бежит вдоль линии прибоя, оставляя на мокром песке следы. Не тратя на раздумья ни секунды, Рокси догоняет её и скачет рядом, время от времени с гортанным ворчанием бросаясь на палку, будто в намерении схватить её, но вместо этого лишь щёлкая зубами рядом.
Не прекращая свой бег, она кидается за веткой наперерез так близко, что едва не сбивает девочку с ног, и на полном ходу врезается в упругие волны. Ветка на мгновение погружается в солёную воду, а затем вновь появляется на поверхности и, медленно качаясь на волнах, дрейфует к берегу и навстречу Рокси. Наконец она хватает добычу, разворачивается обратно и, смешно задрав голову и поднимая множество брызг, устремляется обратно к берегу.
Выбравшись на берег рядом с девочкой, она, как и положено, первым делом отряхивается, вызывая этим целый дождь брызг, срывающихся с её длинной шерсти, которая из-за воды выглядит угольно-чёрной и совсем не выгоревшей. С платка на песок бежит струйка воды, быстро иссякая и превращаясь в отдельные крупные капли.
В этот раз она не спешит отдавать палку, вместо того припадая на передние лапы, утробно рыча, трясёт головой, дразня девочку, приглашая попробовать отобрать добычу обратно.
_____________________________

Когда девочка схватилась за палку, Рокси ещё сильнее вцепилась зубами в сырую древисину. Она тянула ветку на себя, время от времени резко трясла головой из стороны в сторону, так что большие уши хлопали по бокам морды – но всё полсилы: она привыкла, что многие противники мельче неё и старалась сдерживать себя. Это сложно, особенно когда азарт захлёстывает всё сильнее с каждой секундой, и желание вырвать, забрать себе палку, словно это какой-то особенно ценный приз, крепнет. Рокси решает усилить напор и с глухим ворчанием, основательно упершись лапами в рыхлый песок, несколько раз мощными рывками дёргает палку на себя.
На мгновение ей кажется, что сейчас ей удастся завладеть веткой целиком, но даже раньше, чем она слышит звук треснувшей палки, она ощущает это своей пастью. Девочка, продолжая держать обе половинки, падает назад, и Рокси чувствует, как они поворачиваются вокруг её погружённых в дерево зубов, тянут челюсть вперёд. Болезненное, неприятное ощущение побуждает её немедленно выпустить столь желанную всего секунду назад добычу и бесшумно отпрянуть назад на пару шагов. Рокси настороженно смотрит прямо девочку, на обломки палки в её руках, на мелкие волны, напитывающие влагой одежду девочки и окутывающие её крепким запахом соли.
Сомнения о том, намеренно или нет этот человек сделал ей больно, рассеиваются, когда девочка заливается чистым и громким смехом. Запрокинув голову назад и закрыв глаза, она хохочет прямо в небо, выбившиеся из хвоста пряди покачиваются вдоль лица в такт содрогающемуся от смеха телу.
Не прекращая смеяться, пусть теперь и не так безудержно, она внезапно, щедро зачёрпывая воду, брызжет её прямо в Рокси, которая в ответ подбегает к ней и начинает скакать вокруг девочки, также поднимая этим кучу брызги оглушая всех вокруг громким низким счастливым лаем. Время от времени она замирает и замолкает, чтобы неожиданно боднуть девочку крупной лобастой головой и вновь пускается по кругу.
Когда девочка прекращает водные бои, Рокси требуется ещё пара секунд, чтобы прекратить бегать вокруг и, пободав девочку в очередной и последний раз, она наконец обращает внимание на палку, что та ей вновь протягивает. Хотя палка теперь значительно меньше, чем была до этого, девочка даёт её правильно, протягивая так, что Рокси легко может встать напротив и ухватиться. Она помнит, что в прошлый раз было не очень-то приятно, но уверена, что девочка, держащая теперь ветку лишь одной рукой, не будет её никуда дёргать. И, так как они не играют в перетягивание, Рокси тоже не вырывает палку. Лишь держит её, сжимая челюсти покрепче, когда девочка пытается встать. После пары неудачных попыток Рокси решает как-то помочь и на очередном мягком рывке плавно делает пару шагов назад, чтобы у девочки была дополнительная тяга вперёд.
Они отходят на пару шагов от воды к линии, где сквозь песок начинает пробивать редкие и мелкие, неуверенные травинки, которые дальше сплетутся в плотный травяной ковёр, скрывающийся под лесными деревьями, и лежащим на песке пожиткам. Рокси порядком устала, не столько от бега и возни, которые вовсе не были выматывающими, сколько от духоты в воздухе. Море, на самом-то деле тоже довольно тёплое, немного освежало, но пить всё равно хотелось безумно, отчего Рокси тяжело дышала. Она грузно села рядом с рюкзаком, позволяя девочке себя тискать. Пусть и не могла сделать так же, зато поцелуй не оставила без внимания, щедро вылизав девочку в ответ.
Ей не хотелось отпускать новую подругу. Но и предложить ей больше было нечего. Брошенная ранее палка лежит на берегу, и каждый набег волны приподнимает её, чтобы унести чуть дальше в море, второго куска и вовсе не видно. Все игрушки остались в комнате, под кроватью. Мысль о том, что можно за ними сбегать, была слишком ленивой и вязкой.
Поразмыслив немного, она кладёт морду девочке на колени и, глядя снизу вверх фирменным собачьим печальным взглядом, суёт свой большой любопытный нос в лежащий слева от девочки пакет, шуршащий от её дыхания. Она не собиралась покушаться на шоколадку, скорее надеялась, что девочка решит съесть её сейчас и они полежат ещё немного.
Рокси чувствовала такое спокойствие и умиротворение от этого момента, что ей не хотелось его нарушать. Секунда, застывшая в безостановочной суете последних дней.