Её мобильник с тихим мрачным «шшш» оповестил о новом сообщении. Алекс открыла его, и некоторое время с недоумением смотрела на имя. Насколько она помнила, ей не приходилось общаться с Дэниел, по крайней мере, где-то помимо общих клубных вопросов. И получить сообщение от неё было, как минимум, странно.
Думала Алекс быстрее, чем читала, поэтому успела предположить худшее и нахмурилась. Мысль: «Чего это ей от меня надо?!», — быстро сменилась беспокойством за брата — первым человеком, который как-то их связывал между собой.
Девушке понадобилось перечитать сообщение дважды, чтобы вникнуть в содержание, и хмурое выражение на конопатом лице только утвердилось.
Отвечала Алекс быстро.
«Эдди в расизме? Серьёзно?! »
Алекс напечатала также: «Да он как пони: кушает бабочек, какает радугой и столь же далёк от любых человеческих неравенств!» И тут же стёрла. Дэниел не была ей подругой, а Эдди был братом. Как ни крути, но не стоило выражать свои мысли в сколько-либо негативном ключе против брата с почти посторонним человеком.
Не стала она дописывать и: «Маму свою пусть обвинит в расизме, чмо закомплексованное!». Это звучало грубо, хотя, с точки зрения Алекс, справедливо. Она не верила в расистское поведение брата, и не верила, что обвинение в расизме имеет основание. Значит, кто-то (какой-то дранный япошка!) обвинил не справедливо. Будучи человеком позитивным, искренне видящим в людях лучшее, Алекс решила, что обвинили не специально. А, значит, дело в комплексах.
«Я тут конкурсы придумываю ради благой миссии объединения. Все успели перецапаться и подраться. Даже кровь пролилась! Не будь тут двоих взрослых, возможно, всё кончилось хуже. А, может, и лучше. Всё равно они нихрена не делали. Только нотации читали.
Не понятно, то ли все на взводе и психуют из-за школьного объединения, то ли это в принципе нормальное для нас поведение: кто-то говорит бездумно, кто-то слишком остро реагирует, и пошло-поехало.
За всё собрание только несколько дельных мыслей про конкурсы и тонны морали и недовольства. Бесит. Я ушла.»
Всё это Алекс накатала за считанные секунды, тремя полноценными сообщениями, набирая текст одной рукой. Параллельно она решала, как поступить с предложением Дэниел. Глупой Алекс не была, и легко догадалась, что значит «реальных новостей», хотя, конечно, могла попробовать испытать терпение малышки Дэнни и спросить, что она имеет в виду? 
Алекс также интересовало, кого она собиралась подключить к созданию этого спецвыпуска. В сообщение было «я», не «мы». Следовательно, как минимум, в издательство она шла одна. Возможно, параллельно озадачивая себя поиском команды.
«Готова поклясться, что Эдди в этот список не входит», — девушка криво усмехнулась, и отложила решение по тому, как относиться к этому факту, на потом.
«Сейчас двину к себе, оставлю Грушу в комнате, возьму камеру и приду в клуб. Там поговорим.» — написала она последнее сообщение, убрала телефон в карман и ускорилась. Если что-то делать, то не откладывая в долгий ящик.

По направлению домой Алекс не особо торопилась. Во-первых, ей нужно было время, чтобы мало-мальски осмыслить предложение Дэниел и определиться, что она собирается с ним делать. Интереснее всего, было принять. По крайней мере, в этом случае школьная газета имела все шансы выглядеть газетой, а не глянцевым журналом с первоклассными выпускниками на обложке, с правильными речами и чистыми классами. Алекс ничего не имела против идеального мира, но продолжала навязчиво видеть его не идеальность. Это несоответствие заметно её раздражало, а чувство справедливости требовало внимания ко всем остальным: сирым, убогим, некрасивым, тупым, злым — всем, кто остаётся за кадром, когда делается фотообложка.
Во-вторых, и, пожалуй, в главных, ей не сильно хотелось перенапрягать Грушу — хорьку итак досталось нехило, нечего его тягать на супер-скорости по всей школьной территории. Да и в общем походило на то, что прогулки остались для неё в прошлом. По крайней мере, если это прогулки в общество.
«Она никогда так не делала», — вновь подумала Алекс со смесью смущения и злости. Правда, злиться было совершенно не на кого. Разве что на себя или на Грушу. Но на себя злиться непродуктивно, а Груша — всего лишь хорёк. Умный, замечательный, игривый зверь, который не может отвечать за свои поступки.

Алекс с чувством глубокой вины заперла Грушу в клетке.
После захватила старый, выгоревший, растянутый рюкзак, кинула в него две бутылки воды, пачку печенья, пачку шоколадных конфет, две железные термокружки и пару зарядников. Фотоаппарат она перепроверила и повесила на шею, на случай, если по дороге попадётся весёлый кадр. 
Закончив со сборами, она заскочила в столовую, купила два больших и сладких латте, перелила их в кружки и снова загрузила в рюкзак. На то, чтобы метнуться туда-сюда по территории и сделать несколько фото со счастливыми лицами воодушевлённых объединением учеников, не потребовалось много времени, но было похоже на то, что Дэниел, засевшая у компьютера в клубе, успела слегка заскучать.

— Привет! — бодро возвестила Алекс, передвинула стул ближе, плюхнулась на него с ногами, усевшись по-турецки. Рюкзак с грохотом свалился рядом со стулом, а фотоаппарат девушка аккуратно расположила на ближайшем столе, отодвинув от края на максимальное расстояние так, чтобы даже нечаянно не задеть за ремень и не уронить.
Она бросила взгляд на практически чистый лист, хмыкнула и внимательно посмотрела на Дэниел, полагая, что у неё будут какие-то объяснения. В конце концов, именно Дэниел позвала её писать статью, а не наоборот. В общем-то, так и случилось, хотя было похоже на то, что малышка Дэнни Батлер сама не знала, чего именно хочет.
«Ну, как раз это нормально», — подумала Алекс и покачалась на стуле, балансируя то на одной паре ножек, то на другой. Она внимательно выслушала рассказ своей соклубницы, внимательно перечитала переписку и сильно нахмурилась, запомнив, что именно Имамура что-то там имел против её брата.
— Он просто больной ублюдок, — буркнула Алекс. Услышав имя япошки, она уже не так была уверена, что его обвинение — всего лишь закомплексованный бред. Котелок у Имамуры варил, но, как правило, яды.

Отвечать на вопросы Дэниел, даже на те, которые не были заданы вслух, Алекс начала с конца.
— Да ерунда, — она небрежно махнула рукой, припоминая ситуацию на поле, — звучит круче, чем было на самом деле. Груша внезапно кинулась на Бьёрга, Бьёрг передал рану Тинне — вот тебе первая кровь. Потом он что-то брякнул... — девушка нахмурилась, — честно говоря, я так и не поняла, что в его словах было ТАКОГО, но Сирил озверел, накинулся на него, разбил ему лицо и себе кулак — вот вторая кровь. Сирила ударила я, но там уже крови не было. Всё оставшееся время общество ныло об отсутствии уважения друг к другу, перемежая одними и теми же предложениями о конкурсах. Ничего интересного, хотя при желании ситуацию можно подать ого-го как. Вопрос: есть ли такое желание? — Алекс снова внимательно посмотрела на Дэниел. Если бы рыжая была уверена, что Дэниел делает что-то в этом клубе просто назло её брату, то оставила бы её здесь одну. Может, не стала бы ябедничать, но определённо не стала бы и помогать.
Однако было в её словах что-то такое, с чем Алекс была согласна. Она видела журналистику, как демократическое средство связи общества и власти. Средство объективное, насколько может быть объективным зеркало. Алекс понимала, что её видение тоже является идеализацией, но, по крайней мере, в её идеализации было место не только для хорошего, но и для плохого, а, значит, её идеализация лучше отражала мир.
—Вообще зависит от того, что именно ты хочешь рассказать, — Алекс перегнулась через стул, достала рюкзак и принялась в нём копаться, доставая кофе и сладости. — Как ты сама смотришь на школьное объединение и что хочешь о нём сказать? Нас тут только двое. Я могу передать на словах два-три мнения, которые услышала, но их нельзя считать интервью. Значит, нужно говорить и писать от себя. В конце концов, мы тоже школьники этой гребанной школы.

— Честно... — эхом отозвалась Алекс, открыла «свой» стакан с кофе, сделала большой глоток и зашуршала фантиком от шоколадной конфеты. Конфета оказалась вкусной, но настолько сладкой, что в первую секунду ей свело челюсти. Алекс не любила это ощущение.
— Честно — это хорошо, — девушка задумчиво разжёвывала конфету, глядя в потолок и пытаясь собрать воедино свои мысли. — Ешь, — она кивнула на принесённый провиант.
Если честно, то изначально идея объединения школ ей резко не понравилась. Она не представляла, каким образом можно организовать это объединение так, чтобы всех всё устроило. 
Если честно, она не считала, что карамельные речи преподавателей помогут детям смириться с данностью и понять, что вот так теперь надо. Именно так, а никак иначе. А то «иначе», с которым они жили годами, теперь неправильное и его надо выкинуть на помойку.
Если честно, её задел Бьёрг и его уверенность, что всё прекрасно, мирно и хорошо. Она рассчитывала на его поддержку и, строго говоря, собиралась бунтовать против режима. Как именно Алекс не решила, но была уверена, что бунтовать надо, как минимум, для того, чтобы направить негативную энергию учеников не против друг друга, а против администрации.
Если честно, ей до тошноты было противно участвовать в детском утреннике под названием «придумать конкурсы». Следующим шагом, видимо, будут кружки психологической помощи.
Тем не менее, если совсем уж честно, Алекс не знала, что хотела увидеть в статье. Ей определённо не хотелось сделать «хуже», но она не была уверена, как именно будет лучше.
— Я приехала в школу не по буклетам. У меня здесь брат учился. Наличие трёх школ для меня было данностью. Данностью было, что ученики этих школ пытаются соответствовать стереотипам: хулиганить или, наоборот, зубрить. Это нормально. В любой школе присутствует элемент соревнования, а я — командный игрок. Мне не странно сбиваться толпой против другой толпы. Для меня это игра. Любые насмешки, что одни — тупые, другие — чересчур важные птицы, для меня ничего не значат. Принимать такое близко к сердцу я не буду, хотя, если решу, что кто-то не шутит и пытается обидеть моего друга, могу и сменить отношение, но... — она пожала плечами.
Было заманчиво списать свою эмоциональную вспышку на общее напряжение. Но, скорее всего, причина крылась не в том, что школа теперь будет одна, а не три. Причина была в Бьёрге, в хорьке, в её собственном нестабильном эмоциональном состоянии.
Придумывать себе и другим более душевные оправдания, явно было плохим вариантом.
— Ты права в том смысле, что не стоило давать пощёчину этому дебилу, — пробормотала Алекс. Впрочем, при учёте его способностей, вряд ли она сильно ему навредила, — но вряд ли меня можно считать удачным примером. Я время от времени поступаю эмоционально, а тут накатило всё и сразу: тупое собрание, тупой повод показать деткам, как и с кем надо дружить, тупые коллеги, готовые говорить о чём угодно, кроме поставленной задачи, тупые коллеги, игнорирующие проблемы ради поставленной задачи… В общем, тупо и очень раздражает. Не само объединение, похер с ним, а ажиотаж!
По мере собственного монолога, Алекс распалялась и говорила со всё возрастающим увлечением. Она раскраснелась и едва не опрокинула на себя кофе, когда резко выпрямилась на стуле.
— Ты всё верно сказала. Если разобраться, то никаких проблем с объединением нет, — кивнула девочка, соглашаясь со всем, что говорила Дэниел. — Более того, по факту ничего не меняется. Ну да, нам, скорее всего, поменяют форму (надеюсь, в этот раз не на белую!), но жить мы будем там же и общаться с теми же. Более того, те, кто раньше фырчал на представителей других школ, будет делать это активнее, а те, кто дружили, будут чувствовать неловкость и осуждение со стороны товарищей, мол предают честь своей школы.
Если бы ей дали время подумать, если бы дали возможность самостоятельно принять решение, то, возможно, она согласилась бы, что идея объединить три школы в одну, как минимум, разумна. Во-первых, наверняка, гораздо проще управлять одной школой, чем тремя. Во-вторых, меньше вопросов с финансированием и затратами. В-третьих, меньше ярлыков. У всех одна форма, одни правила и индивидуальная программа. Пожалуй, так было даже более по-американски и, соответственно, роднее. Но тогда стоило решить этот вопрос до начала учебного года или объявить о решении в конце учебного года, тогда бы у детей были каникулы, чтобы осмыслить, подумать, остыть… Сейчас же…
— Тупо вышло. С одной стороны, они ничего не поменяли. С другой…  Нельзя сперва создать команды соперников, а потом сказать, чтобы они взялись за руки и помчались в закат. Это всё равно, что нарисовать мишень и ждать, когда в неё выстрелят, — Алекс сморщилась.
— Однако, всё это голословные рассуждения. Если говорить о том, что я хочу видеть в газете, так это критику данного решения. Причём критику не грубую, такую или откинут, или используют, как оправдание агрессии, а чёткую. Озвучить плюсы, которые и так будут озвучены директорами, и минусы, перспективы и последствия, о которых они говорить, скорее всего, не будут. Задать вопросы о причинах и попробовать найти им решения. Надо отвлечь учеников от желания начистить друг другу физиономии. Бьёрг, кстати, предлагал устроить что-то типа пресс-конференции: чтобы учеников была возможность задать директорам вопросы и получить ответы. Идея хорошая, но, наверное, не каждый решиться на что-то подобное. Может, завести анонимный ящик? Чтобы писали о своём впечатлении, задавали вопросы, высказывались… Сейчас бы радио-канал! Вот там в режиме реального времени можно было наворотить демократию…