Сирил понимал только, что не сходится. Волосы успели превратиться в воронье гнездо, так часто пальцы запутывались в них, ворошили, пытаясь извлечь хоть одну полезную мысль из гудящей головы. Пальцы другой руки болели, слишком сильно сжимая ручку, но Сирил вряд ли отдавал себе в этом отчёт, так сильно надавливая на ручку, что та прорывала несколько слоёв бумаги в тетради.
Заставил отвлечься его только какой-то хлопок. Сирил вскочил с места, резко обернувшись.
И чертыхнулся, хватая сковороду с дымящимися в ней углями и бросая в раковину. Проклятья сыпались из его рта, пока он выключал печку, открывал окно, полотенцем пытался разогнать повисший на кухне чад.
Устало всхлипнув, бессильно опустился на стул и потёр слезящиеся глаза. Без особой надежды окинул взглядом стол, заваленный обрывками бумаги, исписанными черновиками, попытками перечеркать то, что Сирил не мог понять даже в чистовом виде. Какая-то бессмысленная последовательность букв и цифр, которая засела в его голове и никак не хотела уходить, повторялась раз за разом, не успокоилась, даже когда Сирил покрыл ею мелким почерком лист с обеих сторон. Скомканный, он лежал на полу с пятью своими собратьями, бессмысленная череда символов всё равно не отпустила его, Сирил даже завтрак спалил. А как хотелось побыть нормальным, хотя бы раз сделать опекуну приятное, приготовив чёртов завтрак, раз уж всё равно подскочил в три и так и не смог уснуть.
Сирил вздохнул вновь и медленно спрятал лицо в руках, запустив пальцы в волосы. Дурацкая голова… Почему он не может остаться в покое, почему он не может просто отбросить всё, как ящерица хвост, и идти дальше? Почему всё так сложно, настолько, что он даже не понимает, не видит, что именно пытается вспомнить?